Выстроить композицию — первое, чем занят мой мозг. При всей красоте пейзажа я прекрасно понимаю, что перечислять деревья и заросли сухой травы — ложный путь. Нужен отбор главного, подчинение ему второстепенных деталей. Натура — она для того, чтобы поймать настроение, всколыхнуть чувства. А дальше — творить свою картину, выбирать свою цветовую гамму.
Бумажной салфеткой растушёвываю больше пятна, чтобы деревья обрели свою плотность. Кое-где делаю пропуски, оставляя прореженность крон. Фактура должна трепетать, менять свою плотность, в композиции нужны паузы.
Очень светло-серым, но не белым, держа мелок плашмя, перекрываю большие пятна снега. Пока что не вдаюсь в детали, сейчас важны главные тональные отношения.
Очень светло-серым, но не белым, держа мелок плашмя, перекрываю большие пятна снега. Пока что не вдаюсь в детали, сейчас важны главные тональные отношения.
Затем чистой салфеткой растушёвываю слой снега, обобщаю. Это необходимо, так как излишняя фактурность «выталкивает» дальние объекты вперёд, создаёт лишнюю рябь. Опять же, держу в голове то, что деревьям присуща бо́льшая фактурность, нежели снежному покрову. Поэтому надо подчеркнуть эту разность. Слежу, чтобы небо было темнее снега.
Пришло время прорисовать собор и дом. Там, где нужны мелкие детали, работаю пастельными карандашами. Не слишком усердствую в передаче объёма храма, потому что он вдалеке, и его силуэт должен остаться цельным. Купол и маковку рисую серым. Обозначаю оконные проёмы, сквозь которые видно небо. «Укладываю» снег на крышу зданий. Жёлтым мелком акцентирую цвет дома и ему в поддержку ниже среди деревьев делаю пару мазков жёлтым. Там скрывается ещё один старый дом. Наконец, ритмично размещаю стволы деревьев и сгущение зарослей. Всё это лёгкими касаниями, условно делая намёк на стволы. «Запускаю» со склона горы кривой заборчик. Ну и что, что его там не было! Я сама чувствую насущную необходимость в этом ритме старой изгороди.
В данном случае размер листа 30х40 см, и, соответственно, задача другая: передать настроение пейзажа. Лёгкими касаниями светло-серого даю намёк на крыши домов, скрывающихся за деревьями. Помещаю фигурки людей для живости и для масштаба пейзажа. Отмечу, что нигде здесь не использую открытый белый цвет. Вся гамма пейзажа сдержанная.
Спустя некоторое время (в комнате сгущаются сумерки) окидываю придирчивым взглядом работу. Интуитивно ощущаю какую-то «неправильность», которая мешает восприятию. И понимаю, что мне не хватает «поддержки» неба на снегу в овраге. Пусть это не объяснить физически, ведь не может быть явных падающих теней в пасмурную погоду! Но внутренний композитор просит перетекания пятен. И тогда я спускаю с небес на землю «голубые» тени, которые лишь кажутся голубыми, а по сути, это серые мелки разной тональности. И в соседстве с «абрикосовой» охрой они кажутся то сиреневыми, то розовыми, то голубоватыми.
Татьяна Бруни