ЛАБИРИНТ

Калининградская «Гофманиана»

Когда мы говорим о Гофмане, мы пытаемся реконструировать его путь, понять истоки его фантазии, осмыслить незримые духовные нити, которые тянутся от него к нам, в век 21, соединить разные эпохи, осознать контакт двух культур: отечественной и немецкой.

«Гофман не умер, а переселился в Россию, — в 1837 годунаписал в газете „Молва“ журналисти критик В. П. Боткин. Может, и правда певец фантастического „вызвал“ наше столетие и вошёл? Ведь в Германии его не очень ценили, но обожали в России. Здесь любовь к Гофману существовала всегда — Гофман, скорее русский, нежели европейский писатель."Электрически действовал он на молодые серьёзные умы, считавшие слово его поэтическим прозрением в самую глубь творчества», — свидетельствовал П. В. Анненков. Сведенияо берлинской жизни Гофмана и его привычкахстановились легендой. Приезжавшие в Берлин молодые русские полагали своим долгом посетить ресторан Лютера и Вегенера, где, по преданию, еженощносиживал автор «Золотого горшка"с прославленным актёром Людвигом Девриентом. Дневники, письма, мемуары тех лет свидетельствуют о том, что с его творчеством знакомы были почти все литераторы, заимствовавшие часто гофмановские сюжеты или отдельные фрагменты.

Искусство у Гофмана существует не только в искусствах, оно сидит во всёмсовременном жизнеустройстве — в городском пейзаже, в быту и в обиходе современников. В этом отношении Гофман — предшественник всех, кого можно было именовать великими урбанистами: и Бальзака, и Гоголя, и Достоевского, и Эдгара По, и Бодлера. Бальзак называл Гофмана «contour berlinois» (берлинским рассказчиком). Художественное пространство «берлинского рассказчика» изменчиво — от тесной почтовой кареты, на короткое время сблизившей героев, до панорамы «славного» города, от филистерского клуба до мрачных сводов католического храма. За кулисами домов и улиц, за благообразным, покойным, домашне-идиллическим бытом действуют космические всемерно творящие силы. Это вечно неспокойная мировая жизнь неожиданно бунтует, врывается на городские улицы, как бы заявляя протест привычному существованию.

Для Гофмана тема искусства и художника была неотъемлемой частью — ведь по натуре своей он был художником в самом широком смысле этого слова, или, как сказали бы в прошлом веке, обладал натуройартистической: профессионально занимался музыкой, театром, неплохо рисовал. Творцы и их творения, авторы и герои, целые сюжеты и отдельные мотивы — все это превращается под пером Гофмана в самостоятельный образ, получает подходящую «ювелирную оправу».

Калининградская область начала готовиться к юбилею Гофмана двадцать лет назад ещё в 2006 году, когда в Калининградском областном историко-художественном музее (КОИХМ) стартовала"Гофманиана". Первую выставкус названием «Превосходный в должности как писатель, как музыкант, как художник» из Германии (г. Бамберг) представлял председатель Международного общества Гофмана господин Б. Шеммель. В 2007 году в выставке «Магический мир Гофмана» участвовало более 30 художников из Калининграда, городов России, Германии, Америки, экспонировались более 150 произведений живописи, графики, скульптуры, декоративно-прикладного искусства (ДПИ).

На 19 состоявшихся выставках «Гофманианы» («Расколдуйте Щелкунчика», «Арабески», «Алхимия Гофмана», «Прогулки с Гофманом», «Театр Гофмана», «Синдром Дроссельмейстера», «Архитектор собственного одиночества», «Отражение», «Эксперимент», «Магнетизёр», «Русские силуэты Гофмана») в КОИХМ приняли участие более 400 российских и зарубежных художников, показано более 2000 произведений живописи, графики, скульптуры, ДПИ, из которых поступило в фонды КОИХМ 76 произведений живописи, 121 — графики, 12 — скульптуры, 192 — ДПИ, 133 — печатной графики, более 85 — детских работ, большая часть которых передана художниками в дар.

В 2025 году, накануне 250-летия Гофмана, должна состояться 20-я юбилейная выставка «Гофманианы». Она должна стать мощным поводом для дальнейшего продвижения культурных традиций и продемонстрировать, что в России всегда почитали и продолжают почитают европейскую культуру.

В начале карьеры я редко писал пейзажи. В основном это были портреты, тематические композиции, выполненные пастелью, поскольку я много работал на заказ. Тогда необходимо было зарабатывать. Помимо книжной иллюстрации, я занимался станковым искусством — станковой графикой, к которой формально относится и пастель.

Существовали молодежные комиссии, которые осуществляли закупки работ, заключали договоры с художниками. Художники создавали произведения на определенные темы, представляли их на выставках. Я много работал над тематическими произведениями, включая индустриальные мотивы. Например, хлебозавод или серия работ, посвященная Дулевскому фарфоровому заводу, процессу создания фарфора — печам, росписи.

Тема труда была популярна. И это, на самом деле, прекрасно. Труд — это не только человек, стоящий у станка. Это и рыболовецкие совхозы с их живописными лодками, рыбаки, улов, кошки, ожидающие на берегу своей доли. Это было очень интересно.

Позже я увлекся пейзажем, но не только потому, что Алексей Михайлович Грицаев, мой старший учитель и непререкаемый авторитет, был пейзажистом. Хотя несомненно, он подготовил меня к восприятию пейзажной лирики, к пониманию пейзажной живописи. Ведь это особый мир. Я бы сказал, это не просто жанр графики или живописи, а целая планета, напрямую связанная с божественным началом. Пейзаж — самое сильное и прекрасное творение Всевышнего на Земле. Мы часто думаем, что это человек, но на самом деле — это природа, окружающий нас мир.